Шагали строем годы разных судеб:

«На месте стой», «на пра…», «на ле…», «кругом».

Но был один, кто вышел прочь из строя,

Хоть знал, что будет уставом зло судим.

Он был лишь тем, кто вырвался из круга.

Он тем лишь был, кто верить не забыл.

Твердил он вновь: «уже решай, подруга,

Со мной ли ты иль с кем-нибудь другим?»

Ни выстрелом в спину, ни камнем в лицо

Не остановишь, не сгубишь его.

Дорогу он знает, а что уж до тех,

Чей ропот противен, – для него это смех!

Друзья-товарищи – из них так мало верных…

Но никого из них он не забыл.

Цинизм – удел лишь тех, кто в кабинетах.

Но даже чёрт о правде говорил.

Он выпил море горести, ненастья,

И презирал чужих ошибок смысл.

Не обходил, а в гору шёл сражаться,

Лишь потому он стал собой самим.

И за столом не мог он уж остаться,

И свой стакан в раздумье не допил:

Себе оставил любви одну лишь каплю

И как алмаз её он сохранил.

Ах, сколько звёзд! В числе нет столько окон.

В одном из них он снова пишет текст.

И строем пусть вновь будет он растоптан –

Те, кто понять успели, его несут уж крест.

Это – не пьеса, это – не повесть,

Это – не проза, и даже не стих.

Быть может, банально и даже не новость:

Но это, когда душу рвёт на куски!

Пройдут века, и все его забудут…

Но будет нужен, кто вровень стал бы с ним.

И, может, тоже допеть он не успеет,